Современная хирургия имеет не только год или месяц, но и день своего рождения: 16 октября 1846 года. В этот день в Главной больнице Массачусетса зубной врач William P. Morton серным эфиром усыпил молодого человека, которому хирург John С. Warren проводил операцию по поводу субмандибулярной сосудистой опухоли. В ходе операции больной был без сознания, не реагировал на боль, а после окончания вмешательства начал просыпаться. Тогда-то Warren и произнес свою знаменитую фразу: «Gentlemen, this is no humbug!» (Джентльмены, это не трюк!). С тех пор эту операционную называют «Ether Amphitheater», этот день — «Ether Day» (днем эфира), а применение эфира — «The death of pain» (смертью боли).
   Первый этап развития современной хирургии с полным правом может быть назван «эрой наркоза», который не только создал возможность для спокойного проведения операций , но и поставил бессознательного, не имеющего возможности сопротивляться больного в полную зависимость от хирурга .
   Второй период развития современной хирургии — это эра антисептики и асептики, чем человечество прежде всего обязано деятельности Semmelweis, Pasteur и Lister. В то время, когда жил венгерский врач-хирург Semmelweis, о бактериях еще ничего не знали; чем больше хирург оперировал, тем грязнее становилось его платье. Гениальная интуиция помогла Semmelweis догадаться, что именно перенос разлагающегося органического вещества при хирургических операциях вызывает губительную родильную горячку и что предупредить ее можно простым мытьем рук в воде с хлорной известью.
   Между тем во Франции Pasteur опубликовал результаты своих исследований о взаимосвязи химического процесса брожения—гниения с кислородом воздуха. Результаты деятельности Pasteur в корне изменили ход естественнонаучной мысли. Он установил, что ферментацию вызывают мельчайшие живые существа, которые вызывают также брожение пива, прокисание вина и болезни, приводящие к гибели шелкового шелкопряда.
   Lister познакомился с работами Pasteur в Англии; они оказали на него сильное влияние. Наблюдая за процессом заживления открытых и закрытых переломов, Lister заметил, что при открытых переломах в течение 24 часов возникает нагноение, поднимается температура, в то время как при закрытых переломах этого не происходит. Lister искал такой метод обработки хирургических ран, который воспрепятствовал бы попаданию в раны микробов и развитию их разлагающей деятельности. Он слышал, что в городе Карлайле, где к сточным водам добавили карболовую кислоту, прекратился процесс их гниения. Это и привело Lister к мысли испытать карболовую кислоту как дезинфицирующий агент в борьбе против бактерий, попадающих в операционную область.
   Lister тщательно промывал раны карболовой кислотой, а затем накладывал на раневую поверхность смесь из меловой кашицы и масла льняного семени. Эту примитивную антисептическую повязку Lister применил летом 1865 года.
   Однако Bruns уже в 1880 году заявил: «Fort mit dem Spray!» (Долой опрыскивание!), так как карболовая кислота раздражала раневую поверхность. Вскоре антисептическая эра сменилась асептической, и этим мир обязан прежде всего таким новаторам, как Trendelenburg, V. Bergmann, Schimmelbusch, Kiimmel и Furbringer. Они поняли, что уничтожения раневых бактерий недостаточно, гораздо важнее предупредить их попадание в раны. Живая ткань, как уже говорилось, не может быть стерилизована с помощью высокой температуры, но все, что соприкасается с раной, стерилизовать можно. В 1882 году пришли к мысли о стерилизации паром, в том же году в Бонне был создан первый в мире стерилизатор. В течение нескольких лет были разработаны те правила операционной асептики, которые мы применяем и по сей день: стерильный халат, стерильная изоляция, стерильные инструменты, стерильный шовный материал. В 1890 году американец Halsted (ученик Lister) дополнил эту методику применением стерильных резиновых перчаток, а в 1900 году англичанин Hunter — применением стерильной лицевой маски при хирургических операциях.
   Антисептика и асептика создали возможности для развития хирургии брюшной полости. Теперь в брюшной полости можно было оперировать не только без спешки, спокойно, но и не боясь угрозы перитонита. Так было положено начало анатомическому подходу в хирургии, согласно которому из организма может быть удалено все, что целесообразно с точки зрения анатомии и желательно с точки зрения клиники. Сначала стали удалять хирургических путем привратник желудка, затем половину самого желудка, наконец, научились удалять и целый желудок. Сначала удаляли только червеобразный отросток, затем научились удалять половину толстой кишки и, наконец, стали при необходимости удалять и всю толстую кишку.
   Однако вскоре выяснилось, что эти крупные операции сначала ухудшают — причем значительно — состояние больного, и только спустя много недель после хирургической операции приводят к его улучшению. После крупных операций отмечалась очень высокая смертность, тогда и родилась известная поговорка: операция удалась, но больной умер.
   Вскоре поняли, что человек для хирурга — не просто анатомический препарат, а цельный физиологический организм, в котором огромное значение имеет обмен веществ, водно-солевой обмен, рН и др. Большой вклад в этом отношении был сделан русскими физиологами И. М. Сеченовым и И. П. Павловым.
   Подход с точки зрения патологии привел к возникновению клинической химии, над дальнейшей разработкой которой трудятся до сих пор. Результаты этой новой отрасли науки также расширили рамки хирургии . Инфузионная терапия, переливания крови, коррекция рН, питание нужной калорийности — все это помогает больным перенести нагрузку, которую представляет для организма большая операция. Наркоз и асептика открыли хирургам доступ в брюшную полость, клиническая же химия спасла больного.
   Параллельно с брюшной хирургией развивалась и нейрохирургия . Опираясь на достижения операционной асептики и нейрофизиологии, современная нейрохирургия начала развиваться в 80-е годы позапрошлого столетия, когда уже было развито учение о локализации мозга. Успех первой операции на головном мозге состоял в том, что хирург обнаружил опухоль там, где она была определена невропатологом. В это время в Лондоне работал первый настоящий нейрохирург Horsley, который занимался исключительно лишь нейрохирургией . Среди русских хирургов большой вклад в становление нейрохирургии как самостоятельного направления внесли Н. Н. Бурденко, А. П. Поленов.
   Один за другим были разработаны методы удаления опухолей большого мозга, мозжечка, спинномозгового канала, гипофиза, методы хирургического лечения невралгии тройничного нерва (Fedor Krause) и эпилепсии (Horsley).
   Однако грудная полость все еще оставалась недоступной хирургам , ибо при вскрытии ее больные погибали от пневмоторакса.
   В 1909 году в Институте Рокфеллера, где Meltzer и Аиег в опытах на животных установили, что с помощью интратрахеальной инсуффляции через трубку, введенную в трахею, можно длительное время поддерживать жизнь животного: continuous respiration without respiratory movement (продолжительное дыхание без дыхательных движений). В России в 1915 году А. А. Граве в своей диссертации «хирургический пневмоторакс» подтвердил и научно обосновал значение инсуффляции через трахеальную трубку при пневмотораксе. Эта гениальная мысль и послужила основой для развития интратрахеального наркоза, который отправился в свое триумфальное шествие из англо-саксонских стран (Magill, Rowbotham и др.) и завоевал весь мир.
   Интратрахеальный наркоз открыл хирургам доступ и в грудную полость. В то же время значительное развитие претерпели и другие области медицинской науки, наряду со многим другим, были открыты антибиотики. Коренной поворот в хирургии туберкулеза легких был вызван появлением пенициллина (Fleming, 1929), стрептомицина (Waksman, 1942) и других противотуберкулезных препаратов, а также интратрахеального наркоз